Одним прекрасным зимним вечером, а вернее – самым прекрасным зимним вечером заяц Кирюша упал ушами в сугроб…
Надо признаться, что Кирюша был довольно непоседливым зайцем. Он не желал неподвижно лежать в мешке рядом с зайцами и котами, куклами и машинками, книжками и красками. Мешок находился на санях, а сани несли по заснеженному лесу большие серебристые кони. Управлял упряжкой кто-то большой и, как казалось Кирюше, веселый. Но быть смирным и никому не мешать – это было не в его, Кирюшиных, правилах.
Сначала он нарисовал свой портрет красками на обложке книжки, которая лежала рядом. Потом подергал за уши соседнего зайца Славика, про которого каждый бы сказал, что он – «зайчишка-трусишка». Кирюша трусишкой не был никогда. Может быть, ему надо было родиться львом. Но Кирюше был просто очень прыгучим зайцем. Он выбрался из мешка и принялся скакать по саням вдоль и поперек. И наконец, он не свалился ушами в сугроб.
Когда Кирюша, отфыркиваясь выбрался на свет, вернее – под звезды, от саней остался только след. Да и его заносило поземкой. Вот это да! В лесу Кирюша очутился впервые в жизни. Мы не сказали, что храбрый Кирюша был плюшевым зайцем. А если вы сшиты из мягкого серого плюша, то практически каждое зубастое существо представляет для вас серьезную опасность. Вы думаете, Кирюша задрожал? Ну да, самую малость. Потом Кирюша рассказывал мальчику Сереже, что задрожал он только от холода. Плюшевая шкурка греет куда хуже меховой. А когда Кирюша попрыгал, согрелся и перестал дрожать, то увидел впереди два желтых огонька…
Через мгновение прямо перед Кирюшей уже разевая зубастую пасть, стоял не очень большой, но все ж таки, настоящий серый волк. Кирюша смотрел на него во все глаза. Он был еще и очень любопытным зайцем.
–Ты почему меня не боишься? – Спросил волк удивленно. – Я же могу тебя съесть.
– А с кем же ты тогда будешь Новый год встречать, если ты всех зайцев слопаешь? – В свою очередь удивился Кирюша. – И вообще, я – подарочек. Несъедобный. Правда, не тебе, а Сереже. Если утром он не найдет меня под елкой, то очень огорчится.
– Под этой елкой? Он в лес придет? – еще больше удивился волк.
– Да нет, – рассердился на бестолкового волка Кирюша. – Сидишь тут в своей чаще, зайцев плюшевых пугаешь, а в жизни совсем не разбираешься. Сегодня ночью наступит Новый год. Мальчик Сережа давно уже нарисовал зайца, и отправил в письме Деду Морозу. Чтобы тот принес ему такого же в точности, – меня, то есть, – в новогоднюю ночь. И положил под елку, которую они вот сейчас достали с балкона и всей семьей наряжают. А ты только и знаешь – «съесть»! Хочешь, я тебе стану позировать, а ты мой портрет на сугробе нарисуешь? На счастье?
И волк, которого звали, между прочим, очень солидно – Сергей Сергеевич, послушно взял в лапы прутик и начал рисовать на сугробе длинные уши и хитрые глазищи. Закончить рисунок он не успел. Сани с множеством зайцев, а также книжек, красок и других полезных вещей, выросли перед ним в вихре снега. Серебристые кони замерли как вкопанные прямо возле сугроба. А кто-то большой и веселый, нагнулся с саней и спросил:
– Подарок хочешь? – и протянул волку кисточки и краски.– На вот. Весна придет – нарисуешь на коре Кирюшин портрет по памяти. А нам к Сереже надо, мы поехали. С Новым годом!
С тех пор Волк нет-нет, да и возьмет в лапы прутик, чтобы нарисовать на сугробе длинные уши и хитрющие глаза. На счастье. И чтобы не забыть до весны странного зайца, который, хоть и сделан из плюша, ничего не боится. И волк вздыхает тихонько, и думает попросить на следующий Новый год у этого большого и веселого себе в подарок плюшевого друга. А может быть, серебристые кони в новогоднюю ночь привезут Кирюшу в лес – посмотреть на свой портрет и поздравить его, волка, с Новым годом. В эту ночь всякие чудеса случаются на свете.
Художник Андрей Гирка
