Сказка Елены Смородиной
Ну да, а что особенного? Бывает и такое. Я знала одну бабочку, так она мечтала не уснуть до зимы. Чтобы в Новый год летать и кружиться вместе со снежинками. Но она все равно заснула, хотя и позже своих подруг. И может быть, успела увидеть первый, еще осенний снег. Наверное, он потом снился ей до самой весны.
А этот снеговик, наоборот, хотел порхать с бабочками… ладно, не порхать. Весело бегать. Ладно, и не бегать, а пыхтя и отдуваясь, догонять, если не бабочку, так хоть стрекозу. Стрекозы ме-е-е-дленно кружат над разноцветной летней землей. Или над прогретой солнцем речкой. Даже неуклюжий Снеговик может улучшить момент и познакомиться с ними. Вы спросите, откуда Снеговик знал про все это? Очень просто. Про лето ему рассказала девочка Катя в лохматой красной шапке и таких же варежках. Конечно, Катя носила их только зимой. Но Снеговик этого не знал. Он запомнил Катины лохматые варежки, потому что сам стал от них немножко лохматым и красным.
Это именно Катя слепила Снеговика одним прекрасным январским днем. Катя все делала аккуратно и основательно. И Снеговик хорошо помнит, как он появился на свет. Сначала – он стал большим и круглым. Катя постаралась, чтобы он в самом деле был круглым, а не кругловатым. Потом Снеговик стал вдвое выше. Катя скатала второй шар, такой же ровный и круглый, и у Снеговика появилось туловище. А следом Катя скатала третий шар – самый маленький и самый круглый! Так у Снеговика появилась голова. А там, где есть голова – непременно появляется шляпа. И замечательный длинный нос из морковки. И глаза-угольки.
Снеговик посмотрел на Катю в лохматой шапке, растрепанную и розовощекую от усилий, и улыбнулся. Катя тут же поправила волосы, потерла варежкой щеки, отчего они, правда, стали еще более красные. И тоже улыбнулась.
– Тебя будут звать Федор, – сказала она Снеговику. – Стой тут, не мерзни! А я домой, мама зовет. Пообедаю – и приду!
Пришла Катя довольно скоро. И сообщила, что станет теперь с ним разговаривать все каникулы. Потому что друзья разъехались кто куда. И Кате очень скучно одной. Поэтому она и слепила себе друга. Такого круглого, ровного и веселого.
Федор оказался еще и смышленым. Он очень быстро понял, что такое каникулы. И кто такие друзья. Вот они, например, с Катей – друзья, потому что каждое утро радуются встрече. Что такое утро Федор тоже понял. И еще друзья понимают друг друга без слов. Разговаривать Федор не мог. Он только смотрел на Катю и улыбался.
И вот однажды Катя рассказала Федору о лете. О том, что летом все вокруг становится совершенно другим. Растет трава, на деревьях появляются листья, а в воздухе летают не снежинки, а птицы, бабочки и стрекозы. Катя даже нарисовала картинку и принесла ее Федору, чтобы он увидел – какое это замечательное время – лето. Тогда-то Федор и узнал, что красное и лохматое, которое Катя носила на голове и на руках называется «шапка» и «варежки». И что летом их не надевают. И пуховики тоже не надевают. А надевают шорты, майки и сарафаны. Их Катя тоже, конечно, нарисовала.
– Только Снеговики», – вздохнула Катя, – никогда этого не увидят. Так уж положено. Ты, Федор, сделан из снега. А летом снег тает.
Федор тоже вздохнул, чтобы Катя не обиделась. Но сам он почему-то был совершенно уверен, что у него, Федора, получится увидеть лето. И порхать… ну ладно, не порхать, а кое-как переваливаясь бегать за бабочками и знакомиться со стрекозами. Вот ни у кого никогда не получалось, а у Федора – получится.
В марте Федор почувствовал, что ему не по себе. Он еще не знал, что это называется «жарко». Но Снеговик, которому жарко, должен подтаять. И все снеговики поблизости (других Федор не видел) уменьшались в размерах, чернели и в конце концов – исчезали. А Федор – стоял как ни в чем ни бывало! Только иногда без слов просил Катю, чтобы она на время сняла с его головы шляпу. В черной шляпе голова очень сильно нагревается. Недаром летние кепки и панамки всегда бывают светлыми.
Честно говоря, таять Федору, во-первых, совершенно не хотелось. Во-вторых, было некогда. Все происходившее вокруг оказалось таким интересным, что Федор даже ночью не закрывал своих угольковых глаз, или закрывал совсем ненадолго. И смотрел, смотрел – как с журчанием текут вокруг него ручейки, как появляются на ветках листья, как важно расхаживают по зеленым газонам неуклюжие черные грачи. Это, конечно, Катя рассказала Федору и про листья, и про грачей. Он-то не знал таких слов. И просто смотрел, как чудесно меняется белый мир вокруг.
Однажды Федор не узнал Катю – без шапки и без варежек. Зато бабочку он сразу узнал – по Катиному рисунку. Первая бабочка с крыльями оранжевыми посередине и черными по краям (названиям цветов Федора тоже научила Катя) тихо покружила над соседними кустами, и уселась прямо Федору на нос! А потом сложила крылья, как ни в чем не бывало, и замерла. Федор тоже замер. Он скосил на бабочку свои угольные глаза, и боялся даже дышать (Если вы не знаете – снеговики дышат. Федор, во всяком случае – дышал. И сопел. И даже в сильный мороз с ветром в феврале простудился и шмыгал носом).
Потом прибежала Катя, закричала: «Федор!» – и бабочка, конечно же, улетела. Но Федор почувствовал в себе что-то новое. Потом Катя объяснила ему, что это называется «легкость». Федор вдруг вытянулся, стал как будто немножко худее, и сдвинулся с места! Через неделю Федор уже порхал… ну, не порхал, бегал… ну ладно, не бегал, а пыхтя и переваливаясь, догонял стрекоз и разговаривал с ними о чем-то без слов. Догнать бабочек ему ни разу не удалось. Но, говоря по совести, догнать бабочку – сложное дело не только для снеговика.
В июле тетя Тамара Петровна, которая продавала мороженое в сквере, где жил Федор предложила ему помогать ей с мороженым. И покупателей будет больше. И Федору хорошо – если уж совсем припечет, то можно ненадолго сунуть нос в морозильник и охладиться.
Продавать мороженое Федору очень понравилось. А в самую жару Федор ел пломбир, тетя Тамара Петровна выплачивала ему зарплату мороженым. Теперь он ждал осени – Катя нарисовала ему картинку – сквер, засыпанный желтыми и красными листьями. Федор очень хотел на это посмотреть. Зимы он тоже ждал. Но немного боялся замерзнуть.
– Синоптики, – говорила Тамара Петровна, – предсказывали очень сильные морозы.
Художник Екатерина Елисеева
