Иван Петрович Иванов был очень серьезным человеком. Когда по утрам Иван Петрович выходил из подъезда – в черном пальто, с черным портфелем и в черных, всегда отлично начищенных ботинках, то даже дворовые кошки становились по кошачьей стойке «смирно» и снова опускались на тротуар, только после того, как черная и тоже всегда чистая машина Ивана Петровича скрывалась за поворотом.
Дворовые кошки весело проводили время до вечера, а вечером они опять поднимались на все четыре лапы и выстраивались по кошачьей стойке «смирно». И стояли так, пока Иван Петрович выбирался из своего пузатого автомобиля, серьезно оглядывал двор, пересекал его и скрывался в подъезде. Старушки на лавочке выпрямляли спины, поджимали губы и переставали шептаться. Двоечник Васяткин подбирал с земли школьный рюкзак, которым только что радостно сам с собой играл в футбол и усердно отряхивал с него прилипший мусор.
А детский доктор Мария Сергеевна быстренько захлопывала створки окна, как будто это не она только что ловила зеркальцем лучи заходящего солнца и пускала закатных солнечных зайчиков, оранжевых, больших и сонных. Солнечные зайчики, как петухи, бодры с утра, а на закате прячутся в темные углы и спят до зари.
Иван Петрович не поворачивал головы на эти забавы, не достойные детского доктора. Может быть, он их даже не замечал. А Мария Сергеевна очень переживала и все просила ленивых закатных зайцев быть посерьезнее и не щекотать Ивана Петровича за ухом. Сама она мечтала брать пример с таких серьезных людей, но у нее получалось быть серьезной только, если какой-нибудь ребенок сильно заболевал.
Но когда больной выздоравливал, Мария Сергеевна становилась похожей на свою девятилетнюю дочку Наташку-хохотушку. Она улыбалась, изучая очередное покрасневшее горло, или выписывая рецепты. И поэтому заходить к ней в кабинет было не страшно. А вечером после работы Мария Сергеевнапускала закатных зайцев.
Что думал обо всем этом Иван Петрович, мы не знаем. Но мы можем сказать, что в один прекрасный вечер самый несерьезный из закатных зайцев хихикнул и прыгнул на плечо Ивану Петровичу. А потом аккуратненько сполз ему в карман пиджака – левый нагрудный. И устроился там на ночлег.
Иван Петрович почувствовал беспокойство. По-другому назвать это чувство Иван Петрович не мог. Ему захотелось и поскорее лечь спать, чтобы быстрее наступило завтра, И наоборот, не ложиться, а почитать интересную книгу, ну, такую интересную, за которой совсем забываешь о времени. А еще Ивану Петровичу показалось, что завтра утром должно произойти что-то необыкновенное. Он нахмурился, полистал ежедневник, убедился, что его завтрашняя жизнь его должна быть такой же размеренной и серьезной, как и всегда. Но ощущение не проходило. «Переутомился», – решил Иван Петрович, и лег спать без книжки.
Но вы же помните, что солнечные зайцы просыпаются на рассвете? Иван Петрович неожиданно поднялся за два часа до будильника, и выглянул в окно. Солнечные зайцы скакали по подоконнику, отражались от чайника, зеркала, от пряжки на серьезном черном портфеле. Конечно, Иван Петрович вместо настоящих веселых зайцев с длинными ушами увидел солнечные блики. Но ему стало весело! В шесть утра, ни с того, ни с сего! И сам себе удивляясь, он схватил портфель под мышку, оставил пальто на вешалке и выскочил во двор несерьезно торопливым шагом. Почти вприпрыжку. Коты повернули ему вслед головы, потянулись, – и остались лежать на теплой решетке подвала. Никакой солнечный зайчик не заставит кота встать раньше времени. А Ивана Петровича они не узнали.
Солнечные зайчики облепили бока автомобиля, посмотрелись в зеркала, прокатились по крыше и капоту, и попрыгали дальше. Иван Петрович изо всех сил поспевал за ними. То есть, бежал трусцой по освещенной солнцем тропинке. Зачем? Он не знал. Зато зайцы наверняка, знали. Потому что через полчаса Иван Петрович очутился на тенистой площадке в старом городском парке. Солнечные лучи здесь едва пробивались сквозь ветки. Зайцы пошептались, прыгая с листа на листок, – и растаяли.
Иван Петрович огляделся. На площадке, кое-как засыпанной песком, вперемешку с камешками и сухими ветками, стояла старая ручная карусель. Краска на ее поручнях облупилась. Доски поскрипывали под ветром. Без пальто Иван Петрович сразу замерз. Он аккуратно встал одной ногой на карусель. Она выдержала. Надо было согреться. Иван Петрович раскрутил карусель и немножко пробежался по кругу с ней рядом. А потом не очень ловко прыгнул в центр, не удержался и плюхнулся на серое от пыли и времени сиденье.
Что тут началось! Ветер засвистел с такой силой, что Иван Петрович зажмурился. Честно говоря, от страха. И открыл глаза только тогда, когда карусель остановилась. Она показалась Ивану Петровичу очень большой. Теперь на лавочке рядом с ним могло уместиться еще два человека. Да и полянка вокруг карусели выросла, и деревья стали гораздо выше, чем были только что.
«Привет!» – услышал он голос позади, – «Можно с тобой покрутиться?» – рыжая девчонка, очень на кого-то похожая, но Иван Петрович не мог вспомнить – на кого, улыбнулась так, что Иван Петрович вместо слов: «Как ты разговариваешь со взрослыми!?», – сказал «Привет!» и тоже улыбнулся.
«Тебя как зовут?» – спросила девчонка. – Я Маша. Я тут часто гуляю, мне нравится. Карусель всегда пустует, я сама катаюсь, одна. Немножко страшно, зато весело».
«Я Иван Петрович», – ответил Иван Петрович, и девчонка засмеялась: «Тогда я Мария Сергеевна! Да брось ты портфель под дерево! Я готова. Крути, давай!» И она опустилась на скамейку карусели, расправив на коленях коричневое школьное платье.
Иван Петрович растерялся. Он не понимал, что происходит, и почему хохочет эта рыжая Машка, и отчего так выросли деревья – не за год или два, а за несколько минут. Когда Иван Петрович ничего не понимал – он злился. Он захотел сказать девочке, что мама плохо воспитала ее, что нечего смеяться просто так, что к взрослым дядечкам, особенно таким, как Иван Петрович, надо обращаться на «вы», что перед ним даже кошки вытягиваются по кошачьей стойке «смирно»…
Многое хотел сказать ей сердитый Иван Петрович. Но сказал только: «Сама крути!» Шмыгнул носом и вытер лицо рукавом. Девчонка опять залилась смехом. Правда, не обидным, а таким, что хотелось смеяться с ней вместе. Она порылась в кармашке и вытащила зеркальце: «Посмотри! У тебя усы!»
Иван Петрович вспомнил, что утром он не побрился, и недовольно взглянул в зеркало. Потом отпрянул, потер его о куртку и посмотрел снова. Из зеркало на Ивана Петровича смотрел Ваня Иванов, ученик пятого «в» класса 115-й средней школы. Под носом ученика Иванова в самом деле красовалась грязная полоса, которую эта девочка назвала «усами», волосы пятиклассника растрепались, глаза вытаращились от изумления. И этот ученик Иванов Ивану Петровичу вдруг очень понравился!
«А я на руках ходить умею!» – неожиданно похвастался он и прошелся кругом вокруг карусели. Правда, под конец он устал и неловко свалился на землю, довольно сильно ушибив плечо. Но Машка ему зааплодировала, и это оказалось гораздо важнее каких-то там синяков.
Потом они катались на карусели. Потом ели Машины бутерброды. Потом просто сидели и болтали. У Машки в ее 3-м «а» сегодня отменили уроки, так-то она почти отличница и школу не прогуливает. Оказывается, Машка собиралась стать доктором, как ее мама. А доктору надо много всего знать и вообще все время учиться.
Пятиклассник Иванов признался, что школу он прогулял, о будущем еще не думал. Но теперь, после разговора с Машкой непременно задумается. Может быть, он станет строителем. Будет строить больницы. Он построит, а Машка там начнет детей лечить. Пятиклассник Иванов болел редко. К его большому сожалению, честно говоря. Потому что ходить в школу Иванов любил не очень-то. Но вот недавно он сильно простудился и долго лежал в постели, пил какие-то ужасные микстуры, не мог проглотить даже ложку каши, так жгло в горле. В общем. Тогда Иванов понял, что болеть – еще хуже, чем ходить в школу. И сейчас он очень зауважал Машку, которая хочет научиться лечить таких несчастных Ивановых.
А потом Машка посмотрела – не на часы, хотя на руке у нее были розовые часики, а на небо. Солнце просвечивало сквозь листву прямо над их головами. «Мне пора!» – вздохнула она. Бабушка обед разогрела. А потом я на музыку иду. Приходи завтра, после уроков, хорошо?» Иванов кивнул головой, не в силах сказать ничего больше.
Ну, что тут скажешь? Что он не пятиклассник, а давно уже серьезный Иван Петрович? Что вообще-то он уже не умеет ходить на руках, не катается на карусели, и что как раз сегодня открытие новой детской больницы, которую построил его строительный трест? Иван Петрович , то есть. пятиклассник Иванов, еще долго смотрел в ту сторону, куда ушла эта рыжая девчонка. Кого же она ему напоминает?.
Но открытие больницы! В два часа дня! А сейчас – уже полвторого! Он увидел время на Машкиных часах. Как он мог забыть! Как он мог повести себя так несерьезно? Пятиклассник Иванов вскочил на ноги и забегал вокруг карусели. Что делать? Без него открытие не начнут! А до открытия Иванову оставалось полчаса и двадцать лет!
Вдруг солнечный зайчик, тот самый, несерьезный, уселся ему на нос. Пощекотал, хихикнул, потом прыгнул на перила карусели. Они, кстати, оказались совсем не облупленными, какими были , когда Иван Петрович увидел их впервые. а новенькими и блестящими. Зайчик запрыгал по перилам, и Иван Петрович понял! Кто-то показывает ему направление! Карусель надо раскрутить наоборот!
Сейчас сделать это было труднее, чем утром. Пятиклассник Иванов был невелик ростом, и тощеват. Как ни странно, воспоминание о рыжей девочке, которая только что кормила его бутербродами и рассказывала о своей мечте, помогало бежать быстрее. Карусель завертелась, Иванов зашвырнул портфель в центр, прыгнул следом и зажмурился.
С остановившейся карусели сошел Иван Петрович. Он огляделся по сторонам. Кинул на тропинку портфель. Соскочил с карусели, подхватил портфель почти на бегу. И помчался к выходу из парка, туда, где по широкой магистрали ехало множество машин, и некоторые из них – с шашечками на крыше.
Такси подрулило к площадке перед двухэтажным зданием, украшенным воздушными шариками и надписью «спасибо строителям!» ровно в два. Дверца открылась. Из нее вылетел портфель, а за ним появился улыбающийся Иван Петрович!
«Я салютую вам портфелем, – сказал он. Засмеялся и захлопал в ладоши. Следом захлопали строители в оранжевых касках и врачи в медицинских шапочках. А потом женщина с вышивкой «главный врач» на белом халате подошла с ножницами к ленточке, которая связывала двери здания. И разрезала ее.
«Кого она мне напоминает? – подумал Иван Петрович. Солнечные зайчики целой компанией спрыгнули со сверкающего в лучах свежевымытого окошка больницы, и пробежались по аккуратной докторской прическе женщины с ножницами. Каштановые волосы как будто даже немного растрепались и засветились всеми оттенками золота.
«Мария Сергеевна!» – позвал ее кто-то, тоже в белом халате. Главврач обернулась – и улыбнулась так, что остаться букой не получилось бы даже у самого серьезного человека.
Вечером Иван Петрович постучался в дверь кабинета главврача Марии Сергеевны. Он держал в руках букет оранжевых цветов. А солнечные зайчики, закатные, ленивые, довольно перешептывались у него за спиной.
Рисунки Мария Куркова
